СИСТЕМА MB 280CE (W123)

Сточки зрения такой логики реставраторы автоклассики, стремящиеся к аутентичности результатов своей работы — черти полосатые, они же восстанавливают всё как было (то есть, с поправкой па время — как есть). В то же время инсталляторы аудио-техники — божьи человеки, после их трудов современный автомобиль приобретает то, что ему полагалось, но не удалось иметь с рождения. А вот когда подход «как должно было быть» применяется по отношению к винтажной машине, это уже — школа. Это — направление.

Один классический автомобиль, доработанный на основе такой школы, у пас уже был. В июле 2007 года [«A3» №7, «Этот самый»). Стечение обстоятельств таково, что это тоже Mercedes W123, хозяином которого был один из авторов этого проекта. Второй автор, Сергей Гайденков, остался прежним. Почему всё так демонстративно повторилось? Да не повторилось, а получилось. Если в той работе Кирилл участвовал «со стороны автомобиля», а Сергей — от имени студии Autolux-Studio, то теперь это — руководители новой студии, имя которой — Old-time Style.

В новом тандеме бывший заказчик, а ныне — соруководитель студии Кирилл несёт ответственность за эстетические концепции и приёмы, а Сергей — за технику и технологию. Эта машина — уже клиентская. Хозяин, один из членов клуба любителей классических «Мерседесов», вывез W123 Coupe с исторической родины, фактически спасая его от позора и скорой кончины. В жизни каждою автомобиля есть светлые периоды, а есть — тёмные. Первый светлый — это когда машина новая и солидная. Второй — это светлая старость, в окружении гордости и заботы, это когда машина стала старой и классической. Между ними, увы, ее п. горькая полоса пренебрежения. У пас, например, в этой полосе сегодня живут «Волги» ГАЗ-24. «Двадцать первые», а тем более «Победы» — уже классика, их восстанавливают, а потом ими гордятся и возят по выставкам. Л «двадцать четвёртая» — помойка, и всё тут. А тридцать дет назад ГЛЗ-21 была помойкой, а «24» — ласточкой. Диалектика...

В такой тёмный период биографии W123 Coupe один из прежних владельцев покрасил машину в какой-то омерзительный, педофильский розовый цвет, считая, что это ее взбодрит, а вскоре и вовсе забросил. Попав к нынешнему владельцу, кузов процентов на сорок был розовым, а на оставшиеся шестьдесят — естественного цвета гидроксида железа, известного также под брэндом «ржавчина».

Что бы затеял сам хозяин розово-ржавого приобретения, приводя машину в чувство — неизвестно, поскольку в стратегически важный момент ему на глаза попался «тот самый» красный W123 из июльского номера «A3» за 2007 год. И он понял, что хочет так же. Вот здесь внимательно: не «такой же», а «гак же». Чтобы автомобиль стал таким, каким он должен был быть, если бы прожил свою жизнь к идеальном, совершенном мире. Для начала от машины отделили ненужное, вернее — ставшее ненужным в результате превращения листовой стали в гидроксид. В виде сальдо остались: днище, крыша и капот. Остальные детали пришлось добыть и установить. Теперь, когда форма стала налицо, предстояло выбрать цветовое решение. Основной цвет выбрал хозяин, он сам тоже отлично понимал: розовых или небесно-голубых «Мерседесов» не бывает. Вернее — не должно быть, такими их может любить только дьявол. А вот каким он должен был стать, неожиданно подсказала машина из совсем другой эпохи. Хозяин увидел «Шкоду Октавию» именно такого цвета, каком хотел придать своему «Мерседесу». Увидев, привез руководителей студии в автосалон и показал: вот это должно екпь цветовой основой, а подробности — уж вы сами.

Как разрабатывались подробности, лучше всего иллюстрируют эскизы из архива проекта. Задуманные было заказчиком низкопрофильные колёса были отвергнуты в пользу классических, с белыми бортами, более созвучных машине, определились с оптимальным сочетанием цвета крыши и нижней части кузова и логикой цветового перехода, и тут Кириллу показалось, нет, он даже стал уверен, что нашёл элемент декора, который должен был быть на длинном и однообразном борту купе: вот эта подштамповка, похожая на ту, благодаря которой классический Ford Mustang 1965 года узнаётся с первого взгляда сто пять раз из ста попыток.

Владельцу идея восстановить неведомый, но наверняка существовавший замысел дизайнеров, давно ушедших кто на пенсию, а кто — в «царство вечной охоты», понравилась. И после десятков чистовых эскизов, призванных найти тот единственный изгиб линии, который «должен был быть» на борту машины, найденный силуэт подштамповки воплотили в жизнь. Как? А так: нарисовали на борту. То есть не сами нарисовали, а пригласили одного из лучших в Москве художников-аэрографов. Кстати, кисти (вернее — распылителю) этого же художника принадлежит накладка на линии сопряжения задней стойки крыши и крыла. Её у купе по проекту не полагалось, а по эстетике — должна была быть. Решили — нарисовать, и делу конец. Оба нарисованных, как камин папы Карло, элемента получились на славу, хозяин на радостях уже вывесил снимки на сайте коллекционеров старых «Мерседесов» и укатил в отпуск. А Кирилл с Сергеем ходили вокруг уже законченного кузова и не находили покоя. Всё вроде хорошо, всем нравится, хозяин — в восторге, а им по-прежнему неймётся. На третий или около того день творческих мук один из авторов проекта (сейчас они даже не помнят, кто именно, потому что слова были уже на языке у обоих) выдохнул: «Надо резать...»

И болгарка с визгом пошла по готовой, покрашенной поверхности кузова. Вместо нарисованной под-штамповку решили сделать настоящей, заранее понимая, что за объём работы предстоит: ведь линия должна была пройти и через стык двери с проемом. Когда хозяин вернулся, ему предъявили работу, но счёт оставили прежним, как за нарисованное. «Он ведь не просил, это мы уж сами...» — так пояснил необычный эпизод Кирилл. Теперь, когда по поводу экстерьера мастера наконец обрели покой, стало можно заняться начинкой. Салон был сделан таким... правильно, каким он «должен был быть». Никакого винила жутковато синего цвета, которым почему-то увлекались на «Даймлер-Бенц» в начале восьмидесятых, все — в коже двух сортов. Одна — редкого сорта. Искусственно состаренная, вторая, перфорированная — из нынешнего ассортимента Mercedes. Осталось решить вопрос в начале восьмидесятых, все — в коже двух сортов. Одна — редкого сорта. Искусственно состаренная, вторая, перфорированная — из нынешнего ассортимента Mercedes. Осталось решить вопрос с декорами па приборной панели и центральной консоли. Пол дерево? Извините, не тот класс проекта. Натуральное дерево? Ненамного лучше, материал слал, увы, затасканным до банальности Ответ пришел неожиданно, уже во время собственного отпуска. Кирилла так впечатлила работа по камню флорентийских мастеров, что он приехал с готовой идеей: ставим натуральный оникс. Сказать оказалось намного легче, чем сделать: в конторах по резке камня понимания мастера почему-то не встретили, даже просто приобрести материал в удобоваримых заготовках долго не удавалось: предлагали либо плиты метр на полтора, либо идти подобру-поздорову. Наконец материал удалось найти, а попутно — научиться разбираться в сортах и разновидностях оникса и приёмах работы с ним. Итог — на фотографиях, к ним трудно что-либо добавить. Параллельно, разумеется, решались задачи проектирования аудиосистемы. Отправной точкой стал источник — классический Macintosh. Под него была переделана центральная консоль, тем более что в исходной комплектации машины кондиционер отсутствовал, его установили в ходе «доработки», а значит, управление климатом всё равно пришлось делать заново. Идею выключателей, более гармонично выглядящих на центральной консоли, подсмотрели у «Ягуара» 1966 года, работа над которым шла параллельно (и пока продолжает идти), в том же стиле нашли и ручки на климат, только одни были куплены в индийской лавке на Тотснхем Корт 1'оуд в Лондоне, вторые— в Митино. Вообще со стилистикой органон управления работали крайне деликатно: хозяин машины, например, привёз правое электрическое зеркало от машины более позднего выпуска, просто по соображениям удобства. Зеркало поставили, а джойстик для управления им наотрез отказались ставить на виду — не место ему здесь. В итоге джойстик есть, и даже под рукой (если рука залезет иод нижний край Торпедо), но не на виду. Как не на виду и чейнджер Clarion (по понятным причинам совместимый с Mcintosh), его упрятали в бардачок.

Акустику установили, как уже однажды ставили в аналогичном («том самом» красном) «Мерседесе»: среднечастотники трёхполосной акустики — под штатные решётки в Торпедо, басовики — в двери, пищалки — на стойки. Конструкция подиумов мидбасов оказалась необычной: тяжёлые подиумы крепились, по существу, к картону, так во времена рождения этой машины делались дверные обивки. Но на подиумах предусмотрели опорные приливы, которыми они жёстко базируются на стальную панель двери, так что и картон на месте, и динамик установлен неколебимо.

Блок из закрытого корпуса сабвуфера (разделенного на две 25-литровые секции) и усилителей — в глубине багажника, вплотную к живущему там бензобаку. Полка под задним стеклом «просветлена», и этого «просвета» оказалось достаточно для ю-дюймовых головок. Кирилл и Сергей, идеологи восстановления автомобилей по схеме «как должно быть», участвовали с этой машиной в «Олдтаймер галерее» Ильи Сорокина. Участвовали, зная, что в глазах зубров автомобильной реставрации их работа — никакая не реставрация и на премию им рассчитывать не стоит. Но премию всё же получили. По справедливости: «За самый концептуальный проект». Кщё бы не концептуальный, это — школа. Это — направление. Так и должно быть...


Источник: Журнал «Автозвук»